– Знать этого не стоит. Он давно уединился в поисках покоя и не участвует в судьбе мира, – уклончиво ответил Михаил.
Едва Роланд выбрался из низины, едва он успел вычистить снег, набившийся за голенища, как матросы всполошились:
– Капитан! Видим людей! Они идут из тундры!
– Откуда они взялись? – насторожился Роланд.
– Будто с луны свалились, капитан, – последовал неуверенный ответ.
– Местное племя?
– А вы сами взгляните…
Михаил уже стоял на вершине сопки. Он обозревал окрестности, поворачиваясь грузно и неторопливо, подобно башенному орудию. Фолиант Заказчик по-прежнему прижимал к груди одной рукой, во второй он держал «зеркало».
Роланд взобрался по ненадежному осыпающемуся склону, встал рядом с Михаилом.
…Они приближались широкой цепью, выстроившись полукольцом. Серые, неприметные, в одежде, сливающейся с местностью. Бесшумно, уверенно, почти синхронно. С каждым шагом – быстрее и быстрее. Того гляди, сейчас перейдут на бег.
Капитан поморщился, словно от зубной боли, едва взглянул в окуляры бинокля.
На этих людях не было одежды. Бинты. Заскорузлые бинты в несколько слоев. В прорехах бандажа просматривалась почерневшая плоть. Мумии из Нового Царства, ожившие благодаря злой силе и благодаря ей же заброшенные в пустынную тундру!
Их зарыли в мерзлую землю, оставили ожидать прибытия Михаила и воздухоплавателей с «Тиона». Кто мог это сделать? Пасть говорила о каком-то Светоносном…
«Светоносный – звучит жизнеутверждающе… – рассеянно размышлял Роланд. – Там, где свет, нет места тьме… Разве только густым теням…»
– Чего же вы ждете? – недоуменно обратился Роланд к Михаилу. – Испепелите их! Синим светом! Вы ведь можете!
– Увы, – вздохнул Заказчик. Зашелестела сталь, когда он потянул меч из ножен. – Не в сей раз.
Что ж. Тогда – драться. Роланд повернулся к матросам.
– Сигнальную ракету – немедленно! Занять позицию на возвышенности!
Грег Баттон увидит сигнал и подведет «Тион», чтобы забрать их с сопки. Что такое десять миль для дирижабля? Пустяки… Они продержатся. Ведь у мумий нет оружия, мумии собираются навязать рукопашную. Но прежде им доведется отведать свинца из «трехлинеек».
– Целься! – приказал Роланд, покрепче притискивая приклад к плечу. Мумий – с полсотни. Они сходятся серым кольцом вокруг сопки, на которой приготовились к круговой обороне воздухоплаватели. Уже без бинокля видно, как светятся глаза живых мертвых, лучась иномировой силой.
– Огонь! – кричит Роланд и спускает курок.
Перрон был пуст.
Над рельсами висел промозглый туман. Он не растекался в стороны, он все еще сохранял форму страшного поезда «повелителя железных дорог».
Магдалина поправила корсет, отряхнула подол платья. Но не потому, что сильно беспокоилась о внешнем виде. Просто эти нехитрые манипуляции помогали ей сохранять связь с реальностью.
– Что ты знаешь о себе? – послышался злой и насмешливый шепот. – Кто ты? Откуда?
Она была одна.
Вокзал Мемфиса обезлюдел. Часы на башне остановились, но не в двенадцать часов, как в Фивах будущего, а в пятнадцать минут третьего. Магдалина знала, что вокзальные служащие заводили часы раз в четыре дня. Значит, люди покинули город как минимум… да, четыре дня назад: железная логика!
– Куда ты намерена идти? – шипел ей вслед Лукавый. Он прятался в тумане; возможно, он тоже стал туманом. А возможно, это она вывалилась за пределы нормального течения времени. И снова никто ей не мог объяснить и рассказать. Снова сама против всего мира. Нет – против множества миров! Ни дядя, ни Роланд, ни Мукеш, ни даже Каин с Адамом – никто не мог помочь или хотя бы приободрить словом.
– Куда ты денешься от себя?
Магдалина пересекла привокзальную площадь. От отключенных фонтанов несло болотной тиной. Над позеленевшей пузырящейся водой в их чашах кружили комары.
Пусто, глухо и сумеречно. На проспекте Седьмого Обелиска ни паромобилей, ни конных экипажей. Лишь суетливо перебегают широкую дорогу крысы да вдалеке пируют вороны над раздувшимся трупом лошади.
Магдалина сиротливо огляделась. Что делать дальше, она не знала.
Мемфис стал одним старым, предназначенным под снос многоквартирным домом. В нем была тысяча дверей и десять тысяч окон, но нигде не звучали ни голоса, ни шаги. Ни детского смеха, ни стариковского брюзжания. Ни семейных ссор, ни объяснений в любви. Только шорох крысиных лап, скрип ветвей и гул ветра, заметающего проспект розоватой пылью, несущего вдоль тротуаров обрывки газет и пожухлую листву.
Тучи вулканического дыма нависли над городом шишковатым козырьком, зловещими черными горами, оторванными от земной тверди. То и дело клубы озарялись бледно-зелеными вспышками, за которыми следовали приглушенные и смягченные расстоянием раскаты.
Магдалине казалось, что она слышит, как хлопают крылья, как хохочут некроморфы, беснуясь под покровом, который не пропускает солнечный свет. Ведь мрак вечной ночи – их стихия.
Это был фронт, на котором живое столкнулось с неживым. И в считаные дни, а скорее часы, линия фронта пройдет через обезлюдевший Мемфис.
Ей не спастись. Она обречена погибнуть здесь, в брошенном городе. В битве с некроморфами или же под черным дождем из пепла и насыщенной смертоносной химией влаги.
– Он надеялся увидеть в тебе друга и единомышленника, – не унимался Лукавый, став облаком смрадной пыли. – Тот лжец, которого ты называла отцом.
Магдалина вышла на набережную. Оставленные торговцами корзины валялись в беспорядке. Серо-рыжая ящерица зачастила лапами по принесенному из пустыни песку, спряталась от Магдалины под перевернутой корзиной. Сытые и дерзкие вороны, рассевшиеся на ограждении, не стали торопиться сниматься с места. Они забили крыльями, угрожающе закаркали, затем все-таки лениво поднялись в небо.
Река сверкала серебристыми штришками – это плыла по течению брюхом вверх мертвая рыба. Пятна мазута, севшая на мель баржа, посиневшая рука мертвеца, воздетая над волнами, протянутая к небесам. Отравленный вулканом Нил превратился в Стикс. Магдалина горестно покачала головой и пошла дальше.
– Трудно поверить, что ученый с мировым именем мог так глубоко ошибаться, – пропищал Лукавый, превратившись в летучую мышь. – В его словах и действиях был расчет. Но против природы не пойдешь. Ты не пошла – это истина.
Малая Финиковая улица.
Брошенные дома мрачными утесами нависали над дорогой. Чтобы прогнать чувство одиночества и обреченности, Магдалина представила, как в окнах зажигаются огни, как в проемах появляются люди: они вялы после сна, им нужно собираться на службу, на работу или на учебу. Они жарят на кухнях гренки и яичницу, они выводят из конюшен лошадей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
